Минтранс запретит водителям с судимостью работать в такси

Фото: pixabay.com

Минтранс РФ разработал законопроект, который запрещает водителям, имеющим непогашенную судимость за тяжкие преступления, работать водителями такси и общественного транспорта.

Об этом говорится в презентации Минтранса об итогах нормотворческой деятельности в области автомобильного транспорта и городского пассажирского транспорта в 2018 году и задачах на 2019 год. Презентация будет официально представлена на следующей неделе.

«Предусматривается установление запрета на осуществление деятельности, непосредственно связанной с управлением транспортными средствами, предназначенными для перевозки пассажиров легковыми такси, автобусами, троллейбусами, трамваями для лиц, имеющих неснятую или непогашенную судимость за тяжкие и особо тяжкие преступления», — говорится в презентации.

Соответствующее поручение было дано Президентом РФ по итогам заседания президиума Госсовета еще в 2017 году, после чего инициативу неоднократно озвучивали политики.

Такси нередко становится источником опасности для пассажиров. Например, недавно таксист и его сообщник напали на двух петербуржцев.

Ранее Минфин поддержал идею об обязательном страховании пассажиров такси.

Источник: АБН

Готов действовать >>

Ешь, молись, сиди. Как новый приказ МВД будет мешать работе членов ОНК

Фото: Кристина Кормилицына / Коммерсант

МВД подготовило изменения в приказ, который регламентирует порядок посещения членами Общественных наблюдательных комиссий мест принудительного содержания — отделов полиции, изоляторов временного содержания и спецприемников. «Медиазона» вместе с членом петербургской ОНК Яной Теплицкой рассказывает, как изменится работа правозащитников, если МВД утвердит этот приказ.

Членов ОНК смогут не пропустить в учреждение под предлогом занятости задержанного ужином или молитвой
МВД предлагает дополнить свой приказ уточнением о том, что допуск членов ОНК производится «с учетом установленных правил внутреннего распорядка места принудительного содержания в целях исключения нарушения прав содержащихся лиц на сон, ежедневную прогулку, трехразовое питание, свидание, отправление религиозных обрядов и иных прав».

«В этом пункте четко не прописано, как администрация будет решать, мешает член ОНК чему-либо из перечисленного или не мешает — налицо повод для злоупотреблений, — уверена член ОНК Петербурга Яна Теплицкая. — Нас часто куда-то не пускают под предлогом того, что в учреждении, к примеру, ужин, но сейчас нас просто задерживают, а с этими поправками могут и вовсе отказать в допуске. Такая практика сейчас больше практикуется в СИЗО, чем в учреждениях МВД — например, когда этапировали [осужденного по обвинению в участии в войне в Чечне украинца Станислава] Клыха через Челябинск, члены ОНК не могли с ним встретиться, так как им все время администрация говорила, что ему делают флюорографию».

Сотрудник сможет прекратить беседу, если решит, что она не касается темы прав задержанных
По новым правилам, которые предлагает МВД, во время разговора между правозащитником и задержанным обязательно будет присутствовать представитель учреждения. Именно этот сотрудник «в случае обсуждения членами комиссии вопросов, не относящихся к обеспечению прав подозреваемых и обвиняемых в местах принудительного содержания, принимает меры к незамедлительному прекращению беседы». Кроме того, в правила вводится пункт, который запрещает вмешательство членов ОНК «в оперативно-разыскную, уголовно-процессуальную деятельность, производство по делам об административных правонарушениях, медицинскую деятельность». Каким образом будет определяться вмешательство — документ не уточняет.

«Сейчас беседы никто не прекращает — например, когда [арестованного по делу "Сети" Дмитрия] Пчелинцева привозили в Петербург, он тут был несколько дней, и мы с ним разговаривали по 10 часов в камере, — вспоминает Теплицкая, — сотрудники просто оставляли видеорегистратор, закрывали камеру и уходили. Ни в учреждениях ФСИН, ни в учреждениях МВД я ни разу не сталкивалась с тем, чтобы беседу решили прервать. При этом беседа обычно происходит в зоне видимости или слышимости сотрудников. На мой взгляд, проблема тут еще состоит в том, что санкция за воспрепятствование незначительная, поэтому, даже если сотрудник прервет беседу, а потом окажется, что он был не прав, то максимум что его ждет — штраф в 1 000 рублей, то есть он ничем не рискует. По сути, этот пункт значит, что сотрудники могут, ничем не рискуя, прерывать любые беседы, которые им не нравятся».

Для получения медицинских документов членам ОНК нужно будет письменное согласие задержанных
Если приказ примут, то члены ОНК смогут получать доступ к медицинской документации задержанного — вероятно, под это определение попадает и книга учета лиц, содержащихся в ИВС, где фиксируются травмы, которые видны на задержанном, — только с его письменного согласия.

«Этот пункт вызывает наибольшие опасения, — говорит Теплицкая. — Сейчас, когда задержанный поступает на временное содержание, если он сильно избит, то его просто не берут, а если сильно — то фиксируют все следы в журнале. Поэтому члены ОНК приходят, листают журнал и выписывают всех, у кого были зафиксированы телесные повреждения, чтобы затем найти их и опросить — например, в СИЗО. Но если этого человека уже не будет в ИВС, то как можно будет взять у него согласие? При этом нам периодически пытаются запретить смотреть журнал с такой же мотивацией: "Вы не брали согласие". Но в приказе четко прописано, что членам комиссии должна предоставлять для ознакомления документация о проведении медицинских осмотров.

Добавление этой странной фразы о согласии, как я понимаю, может такую возможность убрать. При этом такое решение выглядит странно, так как у членов ОНК есть законодательный запрет на разглашение медицинской информации без согласия человека. Для нас возможность посмотреть в журнал — это практически самое главное, по крайней мере для темы пыток, потому что они отслеживаются чаще всего именно на этом этапе».



Снимать видео станет еще сложнее, а запретить съемку — проще
Новые правила вносят сразу несколько изменений в порядок видеосъемки членами ОНК. Во-первых, снимать нужно будет на аппаратуру, стоящую на балансе учреждения, а в случае отсутствия таковой — на устройства без доступа к интернету. Во-вторых, съемка будет запрещена, если ее объект отзовет свое согласие на нее.

В-третьих, решение о возможности провести съемку внутри учреждения будет принимать его руководитель; при этом не допускается попадание в кадр «конструктивных элементов, обеспечивающих инженерно-техническую укрепленность зданий». В случае, если соблюсти какое-либо из условий не удастся, начальник учреждения будет вправе запретить видеосъемку. Если она все же будет проведена, то начальник должен будет просмотреть видеозапись на предмет нарушений.

«Везде, где можно запретить проносить технику, нам запрещали, — отмечает Яна Теплицкая. — Например, чтобы подойти к камерам в ИВС, нужно сдавать технику, телефоны, поэтому там у нас никогда не было возможности снимать. В отделах полиции мы спокойно фотографируем. С задержанных мы берем письменное согласие — иногда просто бланк, на котором все расписываются. Но довольно часто нам надо фотографировать не людей даже, а просто состояние камеры. Сейчас же мы, видимо, столкнемся с запретом, так как начальник будет выбирать, что можно или нельзя фотографировать».


В июле прошлого года в России вступили в силу поправки, меняющие правила работы членов ОНК в учреждениях ФСИН — в следственных изоляторах и колониях. Как и в проекте, касающемся учреждений МВД, наблюдателям запретили вести съемку без разрешения заключенного и говорить с ними на темы, не связанные с «обеспечением прав». В январе этого года ФСИН опубликовала еще один проект изменений, предполагающий, что члены ОНК смогут вести съемку лишь на аппаратуру, стоящую на балансе учреждения. Инициативу в ведомстве пояснили так: современная аппаратура слишком сложна для досмотра сотрудниками ФСИН, а камеры работают на батареях, нуждающихся в подзарядке, «что повлечет необходимость проноса членами комиссии на территорию учреждений УИС батарейных блоков, адаптеров переменного тока, которые являются запрещенными предметами наравне с картами памяти, используемыми для работы кино-, фото- и видеооборудования».

Автор: Сергей Голубев
Редакторы: Егор Сковорода, Анна Козкина
Источник: Медиазона


Готов действовать >>

А может, все-таки восстановим Торжок?

Болью в сердце каждого российского либерала стала трагедия в Париже. Второй день пожар в Нотр-Дам де Пари не сходит с первых полос российских СМИ. Медуза посвятила французской трагедии целые полосы и многостраничные доклады, звезды рыдают и уже готовы скинуться. Вот и Министерство культуры РФ организовывает сбор средств на реконструкцию французского храма. А в это время рядом с Москвой уже скоро как десятилетие все собираются начать работы в таком скучном ватном и нерукопожатном Торжке, где расположен скучный Новотооржский Борисоглебский монастырь с тысячелетней историей, защитой ЮНЕСКО, но он не Париж.

Российский Минкульт предложит организовать сбор добровольных пожертвований на восстановление собора Парижской Богоматери, пострадавшего от мощного пожара накануне, сообщил «Интерфаксу» во вторник директор департамента музеев Минкультуры Владислав Кононов. «Мы предложим музеям и всем неравнодушным гражданам организовать сбор средств на реставрацию, восстановление Нотр-Дам де Пари. Мне кажется, это будет правильно. Мы проведем консультации с нашими музейными учреждениями, и думаю, они поддержат такую инициативу. Это заложено в нас генетически — приходить на помощь, помогать тем, у кого случилась беда. Сегодня беда случилась у Франции, это тяжелая трагедия, и было бы правильно оказать возможную помощь по восстановлению этого уникального храма», —сказал он.


Все так, сказано правильно: помогать тем, кто в беде, конечно, необходимо, и пусть храм католический, а во Франции уже появляются робкие призывы сделать там мультирелигиозный центр, что убьёт Собор в его христианском смысле более чем совсем, но Минкульт у нас все-таки отвечает за культуру, а Собор Парижской Богоматери у нас ценность культурная не менее, чем религиозная.


Все правильно, только, собирая деньги на заграничные Соборы, у нас почему-то забывают о своих. Как пример Новотооржский Борисоглебский монастырь — один из древнейших монастырей на Руси. Как следует из летописи, монастырь основал в 1038 году боярин Ефрем, бывший конюшим киевского князя Владимира. Причиной, подвигшей боярина к основанию монастыря, было убийство Святополком первых русских святых — Бориса и Глеба, после которого он решил удалиться от светской жизни и заложить монастырь на берегу реки Тверцы. Монастырь был опорой сопротивления полякам в 1607 году, над его храмами работали известные русские архитекторы Николай Львов, Яков Ананьин. Монастырь часто рисовали художники, и именно их полотна сегодня украшают туристические сайты, потому что показывать нынешнее состояние будет не так радостно. Нет, он не горел, просто в советское время был не нужен, а в новое на него нет денег.


Сам Торжок, который удачно располагается на пути из Москвы в Санкт-Петербург, мог бы стать туристическим центром, тем более имея у себя в наличие такой исторический и защищенный ЮНЕСКО культурный объект, как Борисоглебский монастырь. Но не стал.
Вот фото его храмов в 2015 году:

Тогда все говорили о реставрации. Но канул в лету год 2017-й, вроде что-то подправили, но в большинстве продолжали говорить про необходимость реставрации.

И вот пришел год 2018-й. Прошлое лето — почувствуем изменения в реконструкции нашего национального культурного наследия.

Вот такая печальная история одного из самых древних монастырей Руси-матушки, который старше Собора Парижской Богоматери на сто лет, да вот не «попал в тренд». Где Париж, а где Торжок, куда, в конце концов, чаще любят ездить чиновники Минкульта — в Париж или Торжок? Отсюда и такое желание «помочь своим». А Торжок, а что с ним сделается — 1000 лет простоял и дальше стоять будет, пока не развалится, конечно.




Так, может, господин Мединский с компанией, все-таки сначала Торжок доделаем, а потом за Собор их Парижский возьмемся?




Источник: РИА Катюша




Готов действовать >>

Что делать, если подозреваешь соседей в жестоком обращении с ребенком?

В России более двух миллионов детей до 14 лет ежегодно страдают от домашнего насилия со стороны близких родственников — мам, пап, бабушек, дедушек, братьев или сестер. Соседи, которые зачастую становятся невольными свидетелями происходящего, сталкиваются со множеством вопросов: стоит ли вмешиваться в дела семьи? Не окажется ли, что их участие только навредит? Не заберет ли тогда опека ребенка из семьи?

«Такие дела» выяснили, как предлагают действовать в таких случаях благотворительные организации и сами органы опеки.

Мальчик во дворе, БалашихаФото: Кирилл Каллиников/РИА Новости

Смерть от истощения и горы мусора

С начала 2019 года произошло несколько резонансных случаев, когда погибли или пострадали маленькие дети, оставленные без присмотра на несколько дней.

В конце января в Санкт-Петербурге от истощения умер годовалый мальчик. Его мать ушла из дома на несколько дней и намеренно оставила ребенка без еды и воды. Ранее ее лишили родительских прав на старшего сына 14 лет. Последний раз органы опеки проверяли семью в 2017 году. В Кирове 20 февраля в одной из квартир города нашли тело трехлетней девочки. Мать на неделю заперла ее дома одну без еды и перекрыла краны с водой. Соседи рассказали журналистам, что девочка не раз оставалась дома одна, но в полицию или в органы опеки они не обращались.

10 марта в Москве сотрудники МВД и МЧС спасли пятилетнюю девочку из квартиры, заваленной мусором. Ее также оставила на несколько дней мать. Девочка была истощенной, в грязной одежде, не разговаривала, а в шею ей вросла пластиковая резинка. Спецслужбы вызвали соседи, которые услышали громкий плач ребенка. 8 апреля в Мытищах подмосковные органы опеки забрали у местной жительницы четверых детей — у троих из них не было свидетельств о рождении, потому что мать родила их прямо в квартире. Оказалось, что семья жила в антисанитарных условиях и питалась объедками с помойки, которые приносила бабушка. За помощью в органы опеки вновь обратились соседи, потому что давно не видели детей на улице.

Как заметить, что с ребенком плохо обращаются дома?

Первое, что сразу должно привлечь внимание соседей к ребенку, — грязная и неопрятная одежда, припухшие, заспанные или заплаканные глаза и другие признаки запущенности, перечислила президент межрегиональной общественной организации по содействию семьям с детьми в трудной жизненной ситуации «Аистенок» Лариса Лазарева. У детей, страдающих от домашнего насилия, часто бывают дурные привычки, они реже смеются, хуже успевают в школе. Это могут заметить не только соседи по дому, но и учителя в школе.

Но опять же, подчеркнула эксперт, плохой внешний вид ребенка — не повод приходить к однозначному выводу, что родители жестоко с ним обращаются. Возможно, семья просто попала в тяжелую жизненную ситуацию.


«Для начала можно по-доброму расспросить самого ребенка, все ли хорошо дома. Нужно помнить, что совсем маленькие дети, бывает, фантазируют, поэтому важно не перегнуть палку, общаясь с ними», — отметила Лазарева. Она также добавила, что тревожным сигналом должны стать ожоги, синяки и следы побоев на теле ребенка. Но и здесь нужно разграничивать — синяки могут быть и от того, что ребенок занимается спортом, просто гиперактивен, часто падает и ударяется.


В любом случае игнорировать свои подозрения нельзя, ведь исход ситуации во многом зависит от включенности окружающих. «Мы мало реагируем на окружающий нас мир. И в случаях, когда мы не обращаем внимания на проблемы и не хотим помочь — может, из страха быть свидетелями или из равнодушия — происходят всякого рода жестокости», — напомнила директор «Аистенка».

Что делать, если появились подозрения в жестоком обращении с ребенком?

Если человеку кажется, что соседи жестоко обращаются со своим ребенком или детьми, в первую очередь ему нужно попытаться лично узнать ситуацию семьи и предложить помощь, считает Лариса Лазарева. К примеру, продолжительный плач ребенка не всегда значит, что ему причиняют боль.


«У нас был показательный случай. Ко мне за советом пришла наша специалист-психолог. Ребенок ее соседей снизу плакал по ночам три дня подряд, и она не знала, как поступить в такой ситуации. Я предложила сначала просто зайти к ним и узнать, может, нужна какая-то помощь. Оказалось, что мама ребенка попала в больницу, а папа и бабушка остались с грудничком на руках и переводили его с грудного вскармливания на смеси. У малыша просто болел животик, поэтому он и плакал, особенно ночью, — рассказала директор “Аистенка”. — В итоге наша сотрудница объяснила им, как лучше переходить с грудного вскармливания на смеси, дала другие небольшие советы, дала координаты организации, и все было решено».


Выяснить ситуацию в семье и попытаться помочь самостоятельно предложила и президент фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская. «Нужно понимать, что многие случаи, особенно те, которые обсуждаются в прессе, не имеют к жестокому обращению никакого отношения, — подчеркнула она. — Есть реальное насилие и угроза жизни и здоровью ребенка. А бывает, что семья находится в трудной жизненной ситуации и не может справиться, например, с вопросами ухода за квартирой и обеспечения порядка. Да, это доставляет неудобства соседям, но это никакое не жестокое обращение. К сожалению, на запахи или тараканов соседи обычно реагируют активнее, чем на реальное насилие в отношении ребенка».


Если семья находится в сложной ситуации, можно установить с ней коммуникацию, предложить помощь или хотя бы узнать, нуждается ли она в ней, советует Альшанская. Например, предложить детские вещи, игрушки или же время от времени присматривать за ребенком, если мама воспитывает ребенка одна и ей сложно справится с ним самой.

ТОГДА У НЕЕ НЕ ВОЗНИКНЕТ ИСКУШЕНИЯ ОСТАВИТЬ РЕБЕНКА ОДНОГО В ПЕРВЫЙ, ВТОРОЙ, ТРЕТИЙ, ЧЕТВЕРТЫЙ РАЗ

«Соседи могут содействовать через очень простые виды помощи, которые не унижают [человека]. Главное — предлагать эту помощь в каком-то необидном, уважительном виде. Но это оказывается самым сложным, потому что мы очень разобщены и в многоквартирных домах живем, как будто в лесу», — сказала Альшанская.


«Такие дела» также обратились за комментарием об алгоритме действий в такой ситуаций в органы опеки. Начальник отдела опеки и попечительства администрации Пресненского района Москвы Светлана Комкова рекомендует соседям не выяснять обстоятельства самостоятельно, а сразу звонить в социальную службу.


«Оценить самостоятельно, есть угроза для ребенка или нет, сразу сложно, нужно звонить в органы опеки, — считает Светлана Комкова. — А мы уже будем решать, есть проблема или нет. В случае, если жестокое обращение все-таки имеет место, мы сможем вовремя оказать помощь ребенку. Чем раньше мы начнем помогать, тем лучше. Мы обязаны приехать и проверить, даже если в семье все окажется благополучно, а дети просто громко топали наверху».

Когда нужно звонить в полицию или органы опеки?

Если жильцам дома известно, что ребенок подвергается физическому насилию в семье, продолжила президент «Аистенка» Лариса Лазарева, это повод обратиться в правоохранительные органы и органы опеки и попечительства по месту жительства. У некоторых ведомств для этого есть специальные каналы связи:
«Телефон доверия» МВД РФ 8(800)222-74-47;
Горячая линия «Ребенок в опасности» Следственного комитета РФ 8(800)707-79-78;
«Единый социальный телефон» 8(800)3008-100;
В Москве работает единый номер «051» — телефон горячей линии, с которой обращения также переадресуются в органы опеки.

«Бывает так, что соседи, особенно, если они имеют дело с дебоширами, боятся звонить в полицию под своими именами. Обратиться в органы можно анонимно. Я сама несколько раз делала такие звонки за других людей, которые не хотели раскрывать свои личности. На такие обращения тоже должны реагировать», — рассказала эксперт.

Светлана Комкова подтвердила ТД, что социальные службы обязаны реагировать по первому звонку и рассматривать любые обращения, в том числе и анонимные. «И это не значит, что органы опеки придут и заберут ребенка из семьи, — заявила она. — Сейчас работа социальных служб по всей стране настроена на то, чтобы посмотреть, есть ли ресурсы в семье для исправления тяжелой ситуации. Да, бывает, что родители не пускают нас в квартиру и не хотят общаться. Но мы все равно продолжаем работать с этой семьей и объяснять взрослым, что им эта работа необходима».

Начальница отдела опеки заметила, что в 80-90% случаев жестокое обращение родственников с детьми становится следствием употребления алкоголя или наркотиков. Но даже такие случаи, как отметила она, для них не повод сразу забирать ребенка. Сначала социальные службы пытаются найти более гуманные способы решить проблему, «но если для ребенка есть риск нахождения в этой семье, мы должны его минимизировать».

Что делать, если жалоба осталась без внимания?

Если же правоохранительные органы реагируют не сразу или реагируют, но не предпринимают никаких мер, не нужно стесняться вызывать их второй и третий раз и, если потребуется, писать жалобы. «Назойливое внимание соседей тоже может спасти ситуацию», — отметила Елена Альшанская.

Директор «Аистенка» добавила, что в случае несвоевременного отклика органов опеки можно обратиться напрямую в министерство образования либо социальной политики своего региона, в котором есть ведущий отдел опеки и попечительства.

Президент фонда «Волонтеры в помощь детям – сиротам» Елена Альшанская заметила: им поступали жалобы, что вмешательство органов опеки и полиции не всегда помогает. «И будем честными, на это есть основания. Уже были ситуации, когда никто не помогал или ситуация оборачивалась против соседей, обратившихся за помощью, или самих детей, — рассказала она. — Например, [сотрудники социальных служб] при детях, которые проговорились соседям о сексуальном насилии со стороны отчима, опрашивали родителей, а при родителях — детей. Понятно, что ребенок в такой ситуации будет все отрицать».

Кроме того, случаются и ситуации, когда детей забирают из семьи не из-за того, как с ними обращаются родители, а из-за того, в каких условиях они живут. Как пояснила Елена Альшанская, жилищные условия могут не иметь никакого отношения к насилию, но так устроено законодательство: единственный документ, который обязаны заполнить органы опеки — акт обследования жилищно-бытовых условий. Это и приводит к странному перекосу от защиты детей от насилия к проверке условий проживания.

Задача общества — менять текущую ситуацию: помогать семьям, защищать детей и вносить поправки в несовершенное законодательство, заключила эксперт.

Автор: Светлана Буракова
Источник: Такие дела

Готов действовать >>

Финский стартап использует заключенных для обучения искусственного интеллекта

Фото: TechCult

Финский стартап Vainu, специализирующийся на разработке технологий искусственного интеллекта, последние три месяца активно использует труд заключенных для обучения своего ИИ. Ранее Vainu сотрудничал с биржей краудсорсинга Amazon Mechanical Turk, с помощью которой нанимал удаленных сотрудников, занимавшихся сбором необходимой для обучения искусственного интеллекта информации. Однако позже основатель стартапа Туомас Расила нашел более выгодного партнера в лице Финского агентства уголовных санкций — CSA, в ведении которого находится и организация труда в местах заключения.

Vainu предложил CSA привлекать заключенных двух тюрем в Хельсинки и Турку для поиска новостных статей по заданным тематикам, чтобы потом использовать полученные данные для обучения искусственного интеллекта. В дальнейшем с его помощью компании смогут связываться с подрядчиками. Как это работает? К примеру, ИИ, прошедший обучение, уже не спутает статьи о компании Apple с материалами про яблоки.

За выполненную работу Vainu перечисляет деньги CSA, которое затем распределяет их среди заключенных. В итоге они получают несколько меньше, чем могли бы получать через Mechanical Turk из-за того, что часть средств забирает себе посредник — CSA.

Администрация CSA утверждает, что, работая со ИИ-стартапом, заключенные приобретают профессиональные навыки, которые могут им пригодиться после освобождения.


Источник: Рамблер. Новости





Готов действовать >>

Бутина мечтает после освобождения съездить в деревню и поздравить бабушку

Адвокат Дрисколл бьется за освобождение Марии Бутиной из американской тюрьмы в долг. Фото: Федеральное агентство новостей

Россиянка Мария Бутина с июля 2018 года находится под стражей в американской тюрьме штата Вирджиния. Семья ждет, что она окажется на свободе уже в течение следующего месяца — на 26 апреля назначен суд и оглашение приговора, после которого следствие готово отпустить россиянку домой.

Вице-президент Международного комитета по защите прав человека, российский правозащитник Александр Ионов рассказал Федеральному агентству новостей, кого стоит благодарить за возвращение Бутиной и в каком она настроении в ожидании суда.

«На 26 апреля назначен суд, и есть очень высокие шансы, что она выйдет на свободу и вернется на родину, — рассказал ФАН Александр Ионов. — Она уже мечтает поскорее вернуться, отпраздновать день рождения мамы и бабушки, съездить к себе в деревню. Все ее мысли о том, чтобы быстрее вернуться в Россию».

По словам правозащитника, который все эти месяцы находится на связи с Марией, девушке разрешают общаться с сестрой, мамой и отцом по телефону. Внутри тюрьмы Александрии (штат Вирджиния) Бутина также спокойно общается с другими заключенными, даже помогает соседям по тюремному блоку готовиться к экзаменам по математике для аттестата грамотности и зрелости. Как утверждает Ионов, никаких претензий со стороны Федерального бюро тюрем к Бутиной нет, опасаться провокаций в последний момент перед решающим судом тоже вряд ли стоит.

«Она активно занимается в зале на беговой дорожке, на велотренажере, — рассказал он после недавней беседы с Марией. — Говорит, что похудела немного, потому что не может есть тюремную еду. Это рацион, очень непривычный для русского человека, — если так питаться, можно быстро пополнеть и заработать проблемы с внутренними органами и эндокринной системой. Там еда с большим содержанием жиров, печенье, арахисовое масло, так что Маша предпочитает заказывать еду в магазине».

В декабре 2018 года Федеральное агентство новостей рассказывало, что семье Марии Бутиной не удалось выплатить 15 млн рублей на работу адвоката до нового года из общего долга, который составлял на тот момент 30 млн рублей. Помощью в сборе денег на защиту россиянки занимался в том числе собеседник ФАН.

Адвокат Дрисколл бьется за освобождение Марии Бутиной из американской тюрьмы в долг.
Фото: vk.com / Александр Ионов

«Не будет никаких побед в вашем деле, если адвокат приставлен по назначению либо у него нет должного опыта и возможностей — в этом случае на 90% ждите тяжелых последствий решения по делу, которое он ведет. И наоборот: благодаря работе адвокатов Бутиной, из материалов дела судом и прокуратурой убраны статьи, обвиняющие ее в шпионаже, осталась только статья, обвиняющая ее в работе незарегистрированным иностранным агентом, — рассказывал Ионов ФАН в декабре 2018 года.

— Но адвокат в США — это очень дорого, от 300 до 750 долларов за час работы. Адвокатам Бутиной мы сейчас должны выплатить полмиллиона долларов, потому что подписали определенные обязательства перед ними и теперь собираем средства».

Нужную сумму не удалось собрать до сих пор, сообщил правозащитник в разговоре с ФАН. Долг перед адвокатами составляет уже 40 млн рублей, и, по словам Ионова, только благодаря их бескорыстной работе Мария вернется домой.

«Роберт Дрисколл — очень хороший парень, он с пониманием отнесся к семье Бутиных и больше всего помог в их деле, — рассказал собеседник агентства. — Если бы не он, Маша села бы в американскую тюрьму надолго. После ее возвращения мы совместно с семьей продолжим сбор средств, чтобы оплатить его работу».

Добавим, что самого правозащитника за активную помощь в деле Бутиной американское издание The Atlantic даже записало в «кремлевские агенты» и, пользуясь случаем, навешало на него разнообразные обвинения на любой вкус.

«Они извращают любую помощь, — прокомментировал Ионов. — Над этой статьей посмеялись даже американские журналисты, и она не получила распространения».

Напомним, Марию Бутину задержали в июле 2018 года на территории США и обвинили в работе на Россию в качестве иностранного агента, за это ей грозило до 15 лет тюрьмы. Президент Владимир Путин во время пресс-конференции с российскими журналистами заявил, что Марии Бутиной не в чем признаваться американским спецслужбам, так как она не выполняла заданий госорганов РФ. Представитель МИД Мария Захарова назвала девушку политической заключенной и «жертвой обострившейся в Вашингтоне русофобии».

В середине декабря 2018 года Бутина согласилась пойти на сотрудничество со следствием и подтвердить предъявленное ей обвинение — согласно ему, она якобы пыталась завести сеть контактов в американских политических кругах. В России отреагировали на признание Бутиной с сочувствием: было известно, что девушка находится в американской тюрьме в невыносимых условиях по 22 часа в одиночной камере, кормят ее раз в день.

Председатель комитета Госдумы по международным делам Леонид Слуцкий заявил, что Бутина признала вину под давлением.

«Хваленое американское правосудие в деле Бутиной — это пример современной политической инквизиции, — сказал российский политик. — Ее сломали. В таких обстоятельствах сломаться может каждый. Даже здоровый мужик».

То же самое предположил другой российский заключенный — Виктор Бут, которому, к сожалению, хорошо известны условия содержания в американских тюрьмах.

«Посмотрите, все те инструменты, которые попробовали на мне, они теперь пробуют на всех — моральное уничтожение, запугивание. Теперь они распространяют это на других заключенных, — высказался он.

— В таких условиях тяжело выстоять тот натиск и то психологическое давление, которое на нее [Марию] оказывается. Я считаю, раз она это выбрала, ей с этим жить. Я не говорю, что она сломалась, я говорю, что ее сломали. Ей решать, у нее впереди жизнь. Я хочу пожелать ей скорейшего возвращения на родину».

Фото: ru.wikipedia.org / Drug Enforcement Administration

Бутину ждут в России в конце апреля — начале мая, но, повторим, она вернется только благодаря адвокатам, чьи услуги до сих пор не оплачены.

«Я от имени Марии и всех ее защитников благодарю тех, кто уже оказал помощь в этой победе, в том, чтобы переломить ситуацию и помочь гражданке России, которая оказалась в очень тяжелых условиях, — сказал ФАН Александр Ионов. — Мы просим бизнесменов, политиков и всех, кому не безразлична судьба Марии, присоединиться в сборе средств на оплату работы американских адвокатов».

Напомним, отец Марии Валерий Бутин создал благотворительный фонд ее имени, через него можно помочь девушке.

Источник: РИА ФАН





Готов действовать >>

АЛЕКСЕЙ ДЮМИН УТВЕРДИЛ РАСПОРЯЖЕНИЕ О ДОПУСКЕ СУДИМЫХ ЛИЦ К ТРУДОВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ С УЧАСТИЕМ ДЕТЕЙ

Губернатор Тульской области Алексей Дюмин подписал распоряжение о допуске лиц, имевших судимость, а также граждан, уголовное преследование которых прекращено по нереабилитирующим основаниям, к трудовой деятельности с участием детей.

Согласно документу, министерствам труда и соцзащиты региона, образования, молодежной политики, здравоохранения, культуры Тульской области, а также комитета по спорту провести разъяснительную работу с руководителями подведомственных учреждений о полномочиях комиссии по делам несовершеннолетних и защите их прав по принятию решений о допуске лиц имеющих судимость за преступления небольшой и средней тяжести. Срок – до 1 апреля 2019 года.

Также Управлению МВД России по Тульской области рекомендовано взять на контроль исполнение территориальными органами внутренних дел запросов аппарата комиссии по делам несовершеннолетних. Региональной прокуратуре поручено провести проверки соблюдения трудового законодательства в части приема на работу лиц, имевших судимость и подвергшийся уголовному преследованию.

Контроль за исполнением распоряжения Алексей Дюмин оставил за собой.


Источник: ТСН-24



Готов действовать >>

Be!Happy: счастье как драйвер вовлечённости и социальной активности сотрудников

9 апреля 2019 г. фонд «Отцовство» провел бизнес-встречу с представителями HR-служб коммерческих компаний. Обсудили нестандартные возможности развития и обучения сотрудников и через это — их вовлечение в КСО и корпоративное волонтёрство, а также в бизнес-проекты компании и новые инициативы. Как через личное развитие повысить рабочую эффективность и социальную активность людей? Что-то ведь мотивирует и вдохновляет их учиться по своей воле и за свои деньги по вечерам и выходным, выделяя для этого свое личное время? А интеллектуальные волонтеры, которые работают бесплатно, делая проекты для благотворительных фондов по вечерам, по ночам и выходным дням?

Алексей Чегодаев, директор по развитию фонда «Отцовство» за три года работы с активными мужчинами поделился таким опытом: мужчины интересуются новыми делами, сами формируют запросы на рекомендации и советы, обучаются и применяют полученные навыки на практике — в жизни, в семье, в работе. Нужно только правильно выстроить эту работу, вовлечь и иногда – помочь с выбором направления.

Все эти люди, являясь активистами в своей жизни, самостоятельно развивают свои бизнес компетенции: управление проектами и коммуникацией, умение взаимодействовать с разными аудиториями, вдохновлять команды и окружение на социальные, благотворительные и бизнес- проекты. Они счастливы сами и помогают другим почувствовать себя более счастливыми.

«Так может быть дело не в тренингах, не в HR, а в подходе? В ценностях, во внутренней мотивации, в гармоничном соединении рабочего и личного, в уровне счастья и внутреннего драйва?» — задала вопрос один из спикеров, Элина Полухина, директор по персоналу рекламной группы компаний RCG.

На встрече также выступила Наталья Гашенина, аналитик отдела по развитию бизнеса, к.э.н., ведущий специалист Фонда общественного мнения (ФОМ) с докладом «Благополучие, удовлетворенность жизнью и счастье: опыт измерений». Она рассказала о том, как социологи измеряют такие понятия как счастье, благополучие, удовлетворенность. Подчеркнула что благополучие – это про социальное, а счастье – про личное.




Автор: Элина Полухина
Источник: Филантроп



Готов действовать >>

Welcome pack: что, как, зачем и когда дарят новым сотрудникам в первый рабочий день?

Обзор применения корпоративных подарков для новых сотрудников: welcome box, welcome pack, набор новичка, как элемента внутреннего маркетинга от Антона Верта, основателя рекламно-сувенирной компании VertComm.ru.

Клиенты - наше все. Но кто будет обслуживать их по установленным нормам и правилам? Сотрудники - краеугольных элемент, от работы которых зависит удовлетворение клиента и процветание или стагнация бизнеса. Все больше внимания уделяется адаптации новых сотрудников. Чем быстрее пройдет подготовка, чем удобнее будет процесс внедрения, тем лояльные и и качественнее будет работа сотрудника в дальнейшем.
Промопродукция, наравне с финансовыми инструментами, удобством рабочего места, расположения офиса, интересным функционалом, стала частью позитивного образа компании.
Что вкладывают, как, зачем и когда дарят "набор новичка" для сотрудников? Об этом рассказывают представители компаний из различных сфер бизнеса.

«ПЭК»

Ольга Иванова, директор Департамента маркетинга транспортной компании «ПЭК»

Welcome box – один из элементов адаптации нового сотрудника в компании. По статистике, около 20% вновь принятых сотрудников увольняются из организации в первый месяц работы. Поэтому ключевая задача компании – сделать процесс адаптации и встраивания в организации максимально быстрым и безболезненным. Это способ показать новичку, что он является частью команды и уже имеет право на все возможности компании, которые дает компания. Вручение «комплекта новичка» - хороший способ проявить заботу о новом сотруднике уже на начальном этапе. Кроме того, сам процесс вручения – отличный повод провести небольшую ознакомительную лекцию: рассказать о принципах работы компании, объяснить, что и где находится, к кому можно обращаться по насущным вопросам. 

Вручение «стартового пакета» нового члена нашей команды происходит в первые дни работы. Обычно новоиспеченному коллеге направляют welcome-письмо, где поздравляют с вступлением в должность, дают ключевую информацию, которая понадобится на начальном этапе, и приглашают к нужному сотруднику для вручения welcome box. На встрече новичку немного рассказывают об особенностях работы в компании, к кому обратиться за канцтоварами, за помощью в ИТ-вопросах, как оформить отпуск или больничный, какие существуют правила безопасности и много другое. Кроме того мы стараемся много вопросов задавать самому сотруднику, чтобы узнать о нем побольше информации, дать почувствовать заинтересованность компании в нем. Дальше вручается сам welcome pack с пожеланиями успехов в работе.

Сам «комплект новичка» представляет собой брендированную коробку, куда кладут все необходимы атрибуты офисной работы: блокнот для записи важных задач и планирования рабочего времени, ручку, фирменную кружку и держатель для пропуска с удобной брендированной лентой.

Инна Анисимова, генеральный директор PR Partner.

В первый день в PR Partner нового сотрудника мы знакомим с «Книгой Новичка», в которой прописаны все фишки работы в нашем агентстве, и дарим кожаную визитницу ручной работы и брендированный ежедневник с набором наклеек и открыток. 

Оформление ежедневника мы продумали до мелочей: придумали нестандартные поводы для поздравлений («Отличного отпуска!», «Улыбайтесь», «Обнимашки» и пр.), иллюстрации к открыткам и наклейкам отрисовывал в акварельной технике художник, сам ежедневник был сделан на заказ по индивидуальному дизайну.

Все ребята особенно оценили открытки и наклейки, они позитивные и мотивирующие — как раз то, что нужно новичку в первые рабочие дни.

Наталья Ефимова, руководитель отдела по подбору персонала DHL Express в России.

Мы вручаем новым сотрудникам нашу фирменную коробку “DHL in a box”. С одной стороны, это возможность продемонстрировать внимание и заботу о новом сотруднике, создать ощущение, что тебя здесь ждали и тебе здесь рады. С другой стороны, это способ предоставить сотруднику информацию, необходимую для начала работы в компании. Таким образом мы совмещаем приятное с полезным. 

В идеале мы стремимся доставить нашу фирменную коробку новому сотруднику домой. Как исключительно клиентоориентированная компания, мы стремимся сразу продемонстрировать наше превосходное качество сервиса и дать возможность будущим работникам почувствовать себя в роли клиентов DHL. Однако, в большинстве случаев нашу коробку новому сотруднику вручает его непосредственный руководитель в первый день на работе. 

“DHL in a box” – это мир DHL в одной коробке. Это специальный набор для 100 000 сотрудников DHL Express по всему миру, он содержит информацию, которая пригодится в работе, а также приятные сувениры: ручку и блокнот для записи, кружку, ленту и футляр для пропуска, папку для трудового договора. В нашей коробке есть брошюра с информацией о компании и FAQ: сотрудники могут узнать, например, где можно заказать визитки или справку 2-НДФЛ, куда обратиться за канцелярскими товарами, где поесть, кому задать вопросы по зарплате, где посмотреть вакансии компании, в том числе в мире, в каких благотворительных проектах можно поучаствовать. В брошюре есть фотография наших глобальных топ-менеджеров в футболках DHL и благодарность от них за то, что сотрудники выбрали DHL Express.

Сергей Овсейчук, коммерческий директор компании MoulinVilla

Для нас важно, чтобы новые сотрудники с первого дня понимали, что они - часть большой и очень доброй истории, которая затрагивает миллионы людей, пользующихся нашей посудой и аксессуарами для кухни. Конечно, продумывая welcome-pack мы отталкивались от того, что каждый работник должен сам прочувствовать продукт, который он создает, упаковывает и продает, поэтому мы создали два похожих комплекта, включающих сковородку (наш ключевой товар), лопатку или ложку, а также кружку и приятную открытку, которая становится первым знаком внимания к новому человеку команды. 

Welcome pack ждет нового сотрудника на его рабочем столе, в первый день работы. Это всегда неожиданно и приятно. Обычно новые члены команды, увидев подарок, благодарят руководителя подразделения, подойдя к нему в свободной время.

Дамир Такеев, HR-директор компании Domino’s Pizza.

В первую очередь welcome pack используется для того, чтобы показать наш бренд и повысить лояльность к нему. 

По нашему опыту получив фирменную продукцию, сотрудники начинают рассказать о ней, распространять элементы с символикой среди своих друзей, бывших коллег, соответственно, это становится новым каналом привлечения людей к бренду. Во-вторых, человеку просто приятно иметь у себя символику компании на работе, мы видим, с каким удовольствием наши сотрудники пользуются фирменными кружками, надевают фирменные толстовки и пишут брендированными ручками. В-третьих, это очень удобно и комфортно, потому что все необходимые вещи он принимает в первый рабочий день в одном welcome pack. 

Основная цель — это привлечение внимания к бренду, повышение лояльности к бренду. Человек понимает, что, если компания уделяет этому много внимания, значит для компании это важно. 

Наш HR-сотрудник в первый же день встречается с новым членом команды, показывает ему офис и во время этого вручает фирменный пакет с символикой Domino’s, в котором находятся все необходимые вещи. 

В компании также существует promotional pack, его мы выдаем при повышении сотрудников. Соответственно, туда могут входить различные элементы: значки, цветы для девушек, иногда книги ― опять же все имеет нашу корпоративную символику и находится в корпоративном пакете. Кроме этого, в различных поздравительных наборах сотрудникам мы дарим особы знаки отличия ― значки, которые мы выдаем за эффективную работу, и сотрудники крепят их на кепке.

Наш welcome pack очень красиво оформлен. У нас есть корпоративный пакет, в который входят все необходимые элементы для нового сотрудника в первый рабочий день, начиная от пропуска вместе с лямкой, заканчивая значками, различной сувенирной продукцией: кружки, блокноты, ручки с символикой Domino’s. Также там есть униформа, необходимая сотруднику при стажировке в ресторане, и корпоративно-офисная униформа (поло и толстовки). Также мы в welcome pack добавляем электронный купон на бесплатную пиццу, где написано «Свежая пицца свежему сотруднику».

Источник: VC


Готов действовать >>

Найти работу за один день

Стало. Теперь найти работу можно не выходя из дома Фото: © Y-Boychenko / Фотобанк Фотодженика

Как смартфон стал удобным инструментом для быстрого трудоустройства

Команда российских разработчиков создала мобильное приложение, которое позволяет сократить процесс поиска работы и трудоустройства с нескольких недель до одного-двух дней. Соискателям больше не нужно заполнять резюме и проходить собеседования. Работодателям стало проще (и дешевле!) справляться с набором линейного персонала. От возникновения идеи до ее воплощения стартапу понадобилось менее двух лет.

Безработицы нет, но ведь нет и работы

Статистика вещь лукавая. Доля безработных составляет в Москве 1,2 процента от общего числа жителей столицы. Уровень безработицы в благополучной Франции вплотную приближается к девяти процентам. Лондонцы радуются падению этого показателя до рекордно низкой по местным меркам отметки в 5,8 процентов. Власти Нью-Йорка гордятся снижением безработицы до 4,2 процента.

Но сухие цифры порой мало отражают реальное положение дел. Попробуйте найти самую простую работу – водителя, кассира в супермаркете, экспедитора, пекаря, няни – и скоро придется вспомнить о русской пословице «гладко было на бумаге, да забыли про овраги».

– Быстро найти работу, которая устраивала бы по всем параметрам, – большая удача, – говорит карьерный консультант Маргарита Гурова. – Один-два дня вы можете потратить на составление и рассылку резюме, неопределенное время – на ожидание ответа от работодателя, от недели до двух – на прохождение череды собеседований.

Хорошо, если у вас есть какие-никакие сбережения, а значит, и запас времени на поиск достойных вариантов трудоустройства. Но как быть, если на плечах висит кредит и вы не можете позволить себе даже небольшую паузу в регулярных выплатах? Что, если вы приехали в Москву из другого города и денег хватит ровно на месяц, не больше?

Долгий путь к рабочему месту

– Несколько лет назад в США и Европе начали появляться мобильные сервисы, которые помогали работодателям и соискателям быстро, буквально в течение суток, найти друг друга, – рассказывает стратегический директор сервиса «Заработал.ру» Иван Гимельфарб. – Можно ли автоматизировать и тем самым ускорить процесс подбора персонала и у нас?


200 тысяч ­человек в месяц находят работу через мобильное приложение. По прогнозам команды Зарабо­тал.ру,­ к концу года эта цифра достигнет 600 тысяч человек.

Чтобы понять, как устроен рынок труда в Москве, я решил провести эксперимент на себе и попытался устроиться водителем такси.
Вакансий от таксопарков множество, требования к кандидатам минимальные: возраст от 23 лет, наличие прав, водительский стаж от трех лет, гражданство РФ и регистрация в Москве. Остальное – формальности.


Стоило Ивану заполнить и разместить резюме на нескольких сайтах по поиску работы (на это ушло несколько часов), сразу пошли звонки от работодателей. Однако процесс трудоустройства оказался небыстрым, переговоры с работодателями проходили в три этапа.


Сначала собеседование с сотрудником кадровой службы, потом – с руководителем таксопарка. И только на последнем, третьем этапе – беседа с будущим непосредственным начальником, который, собственно, и принимает решение, получишь ты работу или нет.


– Первые два этапа собеседований – рутина, – говорит Иван Гимельфарб. – Тебе задают вопросы, на которые ты уже ответил в резюме. Видимо, единственная задача – оценить твою адекватность. Так или иначе, но за руль мне удалось сесть больше чем через неделю. Непозволительно долго, если работа нужна прямо сейчас.

Большие проблемы больших работодателей

Простой и наглядный пример. Крупный гипермаркет – это 500–700, а иногда и больше «синих воротничков». Многие из них изначально рассматривают работу на кассе или за прилавком как временную: приехал в Москву, устроился в торговлю, осмотрелся и пошел дальше. Высокая текучесть кадров в ритейле – обычное дело.


Поэтому на рядовых сотрудниках кадровой службы лежит огромная нагрузка по подбору персонала. А возможности человеческие ограничены.


За рабочую смену даже опытный кадровик может обзвонить не более 100 кандидатов. Около 30 процентов из них отсеивается уже на этой стадии. Половина из приглашенных на первое собеседование либо не приходит, либо также отсеивается. До «финала» доходит лишь около трети кандидатов.


С одной стороны – «выгорание» сотрудников кадровой службы, заваленных рутиной. С другой – низкая эффективность их труда.


– Традиционные сервисы по подбору персонала здесь слабые помощники: они медлительны, не успевают за тем ритмом, который задают крупные работодатели, – комментирует Иван Гимельфарб. – Между тем, благодаря мобильным технологиям можно пройти собеседование хоть в три часа ночи, не вставая с дивана, утром прийти на первое и единственное собеседование, а к концу дня оформить все документы, чтобы на следующий день уже выйти на работу. Счастливы все: и те, кто ищет работу, и те, кому нужны работники.

Мы рождены идею сделать былью

Если не вдаваться в специфические детали, команде Заработал.ру удалось освободить кад­ровиков от рутины: ее теперь выполняют роботы – компь­ютерные алгоритмы. Необходимость заполнять резюме и проходить предварительные собеседования отпала, поскольку, зарегистрировавшись в приложении, соискатель тут же начинает общаться с чат-ботами.


Выглядит это как обычный диалог в соцсетях: тебе задают вопросы – ты отвечаешь; ты задаешь вопросы – отвечают тебе. Несмотря на то, что в роли одного из собеседников выступает искусственный интеллект, виртуальное общение позволяет работодателю в автоматическом режиме оценить кандидата на соответ­ствие базовым требованиям компании, а соискателю – получить исчерпывающую информацию о будущем месте работы.


– Работодатель задает критерии отбора, составляет вопросы для соискателей и указывает доступные временные интервалы для встреч, – поясняет наш собеседник. – Все остальное система делает автоматически: HR-менеджер получает готовый календарь собеседований и анкеты лучших кандидатов. За счет автоматизации рутины растет производительность труда кадровиков, а стоимость одного успешного кандидата, привлеченного с помощью новых сервисов, снижается.


Предусмотрены в приложении и дополнительные «плюшки» для работодателей и кандидатов. Например, привязка по геолокации поможет соискателю найти работу вблизи от дома. По запросу работодателя приложение может быть дополнено функциями автоматизации кадрового делопроизводства или анализа больших массивов данных.

Автор: Олег Головнев

Источник: Мой район





Готов действовать >>

ООО «Си-Продукт» из Санкт-Петербурга развернет производство в Торжке

Крупное предприятие пищевой промышленности ООО «Си-Продукт» из Санкт-Петербурга развернет производство в тверском регионе. Об этом сообщает пресс-служба правительства. По данным ведомства, предприятие будет расположено в Торжке.

«В Тверской области реализуется ряд программ поддержки бизнеса, в том числе по кредитованию, выдаче государственных гарантий. В этом году планируется запустить в полном объёме региональный Фонд развития промышленности, продолжается программа по развитию монотерриторий. В Твери идёт работа по созданию новых государственных технопарков «Боровлёво» и «Эммаусс», ведётся подготовка к реализации инфраструктурных проектов «Тверь Сити» и «Тверь Экспо», – отметил губернатор Игорь Руденя на встрече с инвесторами в марте 2019 года.

Министерство экономического развития Тверской области разработали пакет мер поддержки и сопровождения проекта ООО «Си-Продукт», входящего в холдинг АО «Си-Проджект».

Проект направлен на расширение производственных мощностей и линейки продукции. Планируемый объём инвестиций – более 100 млн рублей, численность сотрудников нового предприятия составит свыше 100 человек.

Компания «Си-Продукт» 17 лет занимается производством продуктов питания, фасовкой и упаковкой продукции быстрого приготовления – картофельного пюре, овсяных, гречневых каш, макарон, сухого молока, крахмала. Изготавливает также варенье, джемы, мёды и др. Выпускает товары под собственными торговыми марками: «Картошечка», «Домашнее бистро», «Everyday», «Panda Box», «Лесные угодья», «Потапычъ».

В настоящее время компания приступила к реализации проекта по модернизации производства. Запланирован запуск высокотехнологичного предприятия с применением современных технологий, обеспечивающих высокое качество и безопасность продукции.


Источник: Тверьлайф



Готов действовать >>

В России начали снимать судимость за экстремизм

Житель Саратова Константин Сычев в 2015 году был осужден за экстремизм и приговорен к шести месяцам колонии-поселения по части 1 статьи 282 УК РФ. Спустя три года судимость была погашена, как и положено по закону.

На странице Сычева в социальной сети следователи обнаружили аудио- и видеозаписи экстремистского характера. По словам юноши, 27 октября к его дому приехали сотрудники ФСБ и потребовали выйти с поднятыми руками, в ином случае, оперативники были намерены открыть огонь на поражение. Также Сычев рассказал, что на него оказывали психологическое давление и с помощью угроз просили подписать явку с повинной. Прокуратура просила выбрать для Сычева другую меру пресечения – исправительные работы, но суд решил иначе.

В конце 2018 года президент России Владимир Путин смягчил наказание по статье 282 УК РФ. Теперь первое нарушение считается административным, а не уголовным. В связи с новыми поправками 12 марта Константин обратился в Октябрьский суд города Саратова с требованием о снятии судимости. 11 апреля суд отказал Сычеву, так как к моменту рассмотрения ходатайства его судимость была погашена 29 марта 2019 года. Согласно законодательству, судимость снимается спустя три года после вступления приговора в силу. Константин Сычев также был исключен из списка Росфинмониторинга. По словам Сычева, он по-прежнему числится в базе данных МВД, что может стать проблемой при трудоустройстве.

Источник: Открытый канал


Готов действовать >>

Страшно выходить

Как живут женщины после освобождения из мест лишения свободы и почему многие из них возвращаются обратно

Социолог Татьяна Дворникова в течение двух лет исследовала особенности посттюремной адаптации женщин в России: провела наблюдения в одном из центров социальной адаптации, изучила роль общественных инициатив, работающих с бывшими осужденными, проинтервьюировала 46 респонденток с судимостью. И пришла к неожиданному парадоксу: бывшие заключенные не боятся вернуться в колонии, гораздо страшнее для них выйти на свободу.

Интервью проводились с конца 2016 по начало 2019 года, наблюдения — зимой 2018 года. Имена героев текста изменены.

«Шла в колонию как домой»

— Поздравьте меня!

— С чем?

— В этом году десять лет, как я на свободе.

Так мы знакомимся с Мариной. Ей чуть больше 50 лет, и у нее три тюремных срока за плечами: за превышение пределов самообороны, повлекшее смерть, убийство и разбой. С перерывами она отсидела 22 года в разных исправительных колониях с начала 80-х до середины нулевых. Сейчас работает секретарем общественной организации в Москве, в офисе которой мы с ней и встречаемся.

По специальности Марина — швея пятого разряда. Профессию получила в неволе, но на свободе она ей так и не пригодилась. Ни в одно ателье ее не взяли. Училась в женской колонии в Нижнем Тагиле, где ее, тогда 18-летнюю, часто избивали.

«Нас били другие зэчки. В советское время это называлось “секции дисциплины и порядка” или “повязочники”. Заводят тебя 12 человек, один-два удара ты отмажешь, остальное нет. Били за то, что не умеешь шить. И меня отмутузили, морда была как воздушный шар! Что я делаю? Я встаю ночью, беру табуреточку и вот этой табуреточкой бригадира убиваю. Потому что ну нельзя меня так бить, не за что! Мне дают еще шесть лет…»

Женская исправительная колония № 3. Женщины-заключенные в производственной зонеФото: Сергей Шахиджанян/PhotoXpress

Страшно в колонии Марине было только в первый раз. Потом она шла туда как домой: «Бумаги уже дойдут, все знают, кто едет, все уже где-то друг с другом пересекались». Вспоминает, что каждый раз после освобождения «пыталась жить нормальной жизнью», но ее не принимали — ни родственники, ни друзья, ни работодатели. Денег не хватало, и после третьего срока она стала воровать, не опасаясь еще раз оказаться за решеткой. Только спустя восемь лет после освобождения Марина нашла работу, которую называет спасением, — на этом череда ее судимостей закончилась.

Непристроенные

Освобождение из тюрьмы — особенно после длительного срока — напоминает переезд в незнакомую страну: необходимость обустраивать дом и искать работу, завязывать профессиональные и дружеские связи, обновлять документы и вникать в бюрократические процедуры, привыкать к ценам и учиться распоряжаться деньгами, а также заново выстраивать свою идентичность. В обоих случаях приходится сталкиваться с непониманием и недоверием со стороны окружающих.

В случае тюремного опыта добавляется еще несколько факторов: жесткий социальный контроль при практически полном отсутствии механизмов поддержки, а также устойчивая изоляция и стигматизация освободившихся. Многие не справляются, совершают новые преступления и возвращаются в места лишения свободы. Согласно данным ФСИН, в России таких почти 250 тысяч человек, в среднем около 60 процентов. Фактически это означает, что у каждого второго освободившегося возникают серьезные трудности с адаптацией. Но о том, как она проходит, неизвестно до тех пор, пока человек снова не попадает в поле зрения полиции.

Несмотря на то что по количеству заключенных Россия лидирует среди европейских государств, в стране нет службы, которая бы занималась их проблемами на этапе освобождения. Создание института пробации (предполагает меры наказания, не связанные с лишением свободы, а также сопровождение осужденного в случае досрочного освобождения и системную помощь в решении его проблем. — Прим. ТД), который в некоторых странах выполняет не только функции постпенитенциарного контроля, но и ресоциализации, обсуждается много лет без каких-либо результатов. При этом в отношении осужденных часто применяется административный надзор, который лишь ограничивает их в правах.

По количеству женщин-заключенных Россия также лидирует. Но точных данных о том, сколько из них оказалось в тюрьме повторно, в каком возрасте и на какой срок, за последние годы нет. Женщины составляют 8 процентов от всего тюремного населения страны, и внимания им уделяется гораздо меньше. О них реже пишут, об их проблемах почти не говорят на институциональном уровне. Организации, оказывающие им специализированную помощь, можно пересчитать по пальцам.

В отсутствии системной работы с освободившимися часть нагрузки ложится на центры социальной адаптации (ЦСА). Именно туда чаще всего и обращаются люди после тюрьмы — в поисках ночлега, еды, работы. При этом женщин среди клиентов центров обычно не более 10—15 процентов. Но это не значит, что у остальных все хорошо и они пристроены. Мы их просто не видим.

«Антураж напоминает былые места»

Нина попала в центр социальной адаптации три месяца назад, освободившись из колонии для женщин, уже отбывавших наказание в местах лишения свободы. Там она отсидела полтора года за хранение наркотиков.

— Это был ваш второй раз?

— Какой второй… Прошлое мое — мама не горюй!

Про детство Нина вспоминает, что мать часто выпивала, отца не было, ее несколько раз отправляли в приют. В свои 14 хотела она быть как все — нормально есть и одеваться. Было не на что, поэтому воровала, за что попала в колонию для малолетних. В 19 стала подрабатывать официанткой, встретила мужа. С ним пришел героин, и они оба несколько раз оказывались за решеткой. Однажды Нина не выдержала — захотела завязать, в горячке вызвала полицию и написала заявление на супруга. Посадили обоих.

Их дочери сейчас 12 лет, живет у свекрови и с Ниной не общается, считает мать предательницей — отец еще в колонии. Она показывает фото девочки: темные волосы, карие глаза, выразительные скулы. «Копия папы. Моя, наверно, у нее только писька», — смеется она. С тех пор Нина не употребляет наркотики и хочет вернуть ребенка. Но возвращать пока некуда — дома у нее нет.

Ее кровать в тесной комнате на 10 человек заправлена идеально — ни бугорка. На тумбочке много косметики и несколько мягких игрушек. Над подушкой — православный календарь и описание программы «12 шагов». Это методика избавления от зависимости, которую придумали двое американцев в 1935 году, создавшие группы анонимных алкоголиков. С того времени она применяется в большинстве частных реабилитационных центров, в том числе и в России. Один из этих шагов — признание своих ошибок и обращение к Богу. Нина курсы реабилитации не проходила, в Бога уверовала еще в колонии.

Новосибирская женская колонияФото: Юрий Тутов/PhotoXpress

Сейчас она работает продавцом в табачном киоске — единственная из клиенток центра, кто трудоустроен официально. Ее соседки по комнате перебиваются, как могут: собирают стеклотару и металлолом, подрабатывают уборщицами или просто делают вид, что ищут работу. Мотивации устроиться по трудовой нет почти ни у кого — тогда за пребывание в центре придется отдавать 75 процентов дохода в месяц.

«К нам приходят люди, которые имеют доход, но такие случаи редки. Как бы грубо это ни звучало, это те, кто может страдать слабоумием, ну потому что не понимают, что это невыгодно. Проще снять хостел и заплатить за него 3—4 тысячи. Здесь будут другие суммы — потому что все услуги, которые предоставляются, должны оплачиваться по закону», — объясняет мне заместитель руководителя центра Ольга.

Услуги — это консультации юриста и психолога, помощь в поиске работы и оформлении документов, а также обед раз в день. Впрочем, встречи с психологом проводятся нечасто. С работой та же ситуация: даже если подопечные мотивированы, социальным работникам просто некуда и некогда их устраивать.

В начале нулевых ЦСА сотрудничал с местным совхозом и проживающих в центре вывозили на сезонные работы: уборка урожая, сушка лука, работа в теплицах. Зарплату платили маленькую, но регулярно — клиенты могли переезжать в съемные квартиры. Когда совхоз развалился, новых партнеров приют не нашел. Поставить терминал со списком вакансий, чтобы каждый мог самостоятельно искать себе работу, тоже не получилось, рассказывает бывший директор центра Юрий.

«У нас нехватка неквалифицированных мест, куда люди могут легко устроиться, потому что многие работодатели развалились. Поэтому идут в охрану, клининг, но их там обманывают. Было очень много таких случаев, даже в прокуратуру обращались. А в квалифицированные их не берут из-за судимости, даже не смотрят».

По нормативам сотрудники центра должны потратить на поиск работы для каждого два часа в месяц, но даже этого времени у них нет. На сотню клиентов всего восемь человек персонала, включая вахтера, завхоза и дезинфектора.

В итоге специалист уточняет у клиента состояние здоровья и, исходя из этого, распечатывает с хедхантера список вакансий: дворник, грузчик, посудомойка. Постояльцы такому подходу удивляются: они умеют пользоваться интернетом, но позвонить, договориться о собеседовании и отстоять свои права, если зарплату не выплатили, не могут. В колонии их этому не учили. По факту то, что написано в программах об оказании услуг, мало соотносится с реальностью. Руководство ЦСА понимает это, но решить проблему не может — министерство, регулирующее работу центра, дополнительных ресурсов не предоставляет.

Отчасти поэтому нетрудоустроенных не спешат выселять из ЦСА — понимают, что человек выйдет ни с чем и долго на свободе не пробудет. Через два или три месяца, когда срок контракта на проживание истекает, его могут продлить. Главное, чтобы со стороны подопечного не было нарушений: не пил, не портил имущество, приходил вовремя, изображал мотивацию (то есть обращался к сотрудникам за помощью), — тогда оставят. Некоторым удается прожить в центре год.

Запрет на алкоголь оправдан: с ним здесь действительно бывают проблемы. Так, весной несколько лет назад из окна центра на третьем этаже выпала женщина. Она пролежала на улице до утра, пока ее не нашли сотрудники, и скончалась по пути в больницу. В ЦСА попала после колонии. Основная версия произошедшего — постояльцы выпивали, играли в карты на спор, а проигравшие прыгали из окна в сугроб.

Женская тюрьмаФото: Юрий Тутов/PhotoXpress

После этого в коридорах установили камеры. Выпивших клиентов в центр не пускают — просят погулять на морозе, пока те полностью не протрезвеют. Если человек отсутствует три дня без предупреждения, его выселяют, при этом дают контакты частных приютов, куда он может обратиться. В регионе таких десятки — трудовые дома, религиозные организации, реабилитационные центры. Но контроль, по словам побывавших там, гораздо строже.

«Здесь тоже есть противоречие: с одной стороны, если мы оформляем временную регистрацию клиентам, то это считается их домом. И клиент может делать здесь все, что угодно. С другой стороны, это общественное место — ведь это государственное учреждение. И с этой точки зрения он не имеет права нарушать порядок», — рассуждает Ольга.

Домом, даже временным, ЦСА назвать сложно — в первую очередь из-за особого режима на территории. Так, войти в здание можно только в сопровождении работника — приют находится за высоким забором. По соседству — прокуратура, ФСИН и спецприемник. Бывший директор центра вспоминает, что при планировании центра региональный омбудсмен был против какого-либо намека на закрытую зону, но другого места под строительство не нашлось. Горожане не хотели жить рядом с бездомными и бывшими заключенными, писали жалобы и даже выходили протестовать, почти как в истории с «Ночлежкой». «В конечном итоге оказалось не так все плохо — им так спокойнее, под защитой, привычнее. Антураж, конечно, напоминает былые места, но безопасность нахождения там как-то превосходит эту визуальную сторону», — говорит Юрий.

КПП и забор вокруг центра — не единственные атрибуты, напоминающие о тюрьме. Так, на первом этаже приюта находится «изолятор» — комната для новичков, которые еще не прошли медосмотр. Есть и ряд ограничений. Например, не смотреть днем телевизор — он стоит на первом этаже и мешает сотрудникам, не завешивать стены плакатами и не захламлять комнаты. И хотя в женской комнате стены увешаны фотографиями, а на тумбочках пылятся банки с кремами, мало кто из клиентов мечтает остаться в ЦСА надолго.

«А че ты не работаешь?»

«Здесь вечно зависать не будешь, никакой личной жизни просто, все равно какие-то ограничения. У нас девушка жила, ее вообще из психушки привезли. Инстинкты на самом нижнем уровне: поесть, поспать, покурить. Это все перекладывается на остальных. Заторможенная была, нам приходилось ей помогать», — рассказывает Алина, 47-летняя соседка Нины.

Алина в тюрьме никогда не сидела. Пришла в ЦСА, потому что негде жить: ушла от сожителя, который ее избивал. Уже месяц она пытается найти работу, но зарплату больше 10 тысяч никто не предлагает — «возрастной критерий». Выживает, «собирая баночки и скляночки».

«Если человек из трудной ситуации попал сюда, ему сложно, а его постоянно спрашивают: “А че ты не работаешь?” А он не может работать — нигде не возьмут. Это раздражает!»

Давление, на которое жалуется Алина, становится одной из ключевых проблем центра, так как именно оно определяет отношения между клиентами и сотрудниками. Его причина в том, что социальные работники и постояльцы имеют разные, иногда совершенно противоположные представления о роли приюта.

Для первых ЦСА — место, где клиент должен как можно быстрее научиться самостоятельности, пока его обеспечивают минимумом услуг. Для подопечных — скорее зона отдыха, где они надеются набраться сил после бродяжничества или заключения. Достаточно быстро это представление меняется: клиентам постоянно напоминают о работе и стараются нормализовать их поведение в быту, не вовлекая их в другой социальный опыт. Сталкиваясь с непониманием, они скрывают свои реальные проблемы и ведут подпольную жизнь, с неофициальными формами заработка и мелким воровством (средства гигиены в центре не предоставляют). За два месяца большинству не удается найти стабильную работу, съемное жилье и восстановить отношения с семьей. Те, у кого не получается остаться в ЦСА, оказываются на улице или снова за решеткой.

Женская исправительная колония № 6Фото: Александр Романов/PhotoXpress

Следствие этой проблемы — большая доля повторных клиентов. По данным заместителя руководителя, как минимум 10 из 40 обратившихся в месяц устраиваются к ним во второй раз, многие снова после колонии. «Если человек обращается второй раз, в его деле все должно быть отображено: что мы все отработали, все сделали, чтобы было видно, что он сам, что у него просто позиция иждивенца», — объясняет Ольга.

С первого взгляда может показаться, что иждивенцев в центре действительно много. Но клиенты, проходя программу в ЦСА, просто не знают, как вести себя в новых для них ситуациях.

У Нины, кажется, такой проблемы нет — она пытается вернуть ребенка, и это ее главная мотивация. На вопрос о том, как ей помогли в центре, она зовет выйти покурить и говорит: «Знаешь как я свою нынешнюю работу-то нашла? Охранник местный к родственникам пристроил. Он меня и замуж зовет, детишек хочет. У нас роман с ним».

О втором браке она пока не думает, но знает, где будет жить, если контракт на пребывание не продлят.

Улица. «Низшая ступень ада»

Вторник, вечер, половина восьмого. Обычный для Перми февральский мороз до судорог сковывает пальцы. Подвал многоэтажки, куда мы на ощупь спускаемся с набитыми едой сумками, обдает влажной и затхлой теплотой. Внутри ссутуленная женщина в обрезанных перчатках сортирует стеклянные флаконы от аптечных настоек. Вдруг находит один полный и протягивает парню, потерявшемуся в безразмерной зеленой куртке. Через секунду забирает уже пустой пузырек и отрывается от работы на ужин, который мы начинаем раздавать.

Подвал — это приемный пункт стеклотары, а также временный дом для пяти человек и двух дворняг. Каждую неделю сюда приезжает Анна Фадеева с волонтерами — привозит горячую еду и лекарства. «Левомеколь», «Парацетамол» и бинты уходят быстрее всего. Фадеева, директор организации «Общество развития продуктивных инициатив», помогает бездомным третий год и помимо подвала развозит ужин еще по двум точкам.

Заключенные в столовой Можайской женской исправительной колонии № 5Фото: Сергей Савостьянов/ТАСС

Мы собираем оставшуюся еду и везем ее по маршруту дальше — в палатку обогрева, которая находится недалеко от центра. По задумке, палатка должна не дать умереть от холода тем, кто не попал в социальный приют. Она работает с декабря по начало марта, но реальная зима здесь гораздо длиннее календарной. Устанавливать ее на более длительный срок не получается — нет денег.

Палатка находится на задворках и со стороны напоминает скорее детский полевой лагерь, чем ночлег для бездомных: большой зеленый шатер, из трубы клубами идет дым, через прозрачную дверь просачивается теплый свет. При входе подрагивает буржуйка, плотно набитая дровами. Но за печкой в тени как раз то, что Фадеева между нами называет «низшей ступенью ада»: ряды покосившихся двухэтажных нар из железной сетки, стоящие вплотную. Вместо матрасов свисают изорванные туристические коврики. Всего 60 койко-мест. Люди спят в одежде и обуви, обмотавшись лохмотьями, некоторые в обнимку с собакой.

Из левого угла с нижней кровати доносится осипший женский крик, тут же превращающийся в плач: «Мне бы штанишки! Штанишки, сухие, теплые, есть у вас?»

Это Светлана, бездомная с 30-летним тюремным стажем. По словам Фадеевой, «женщина сложная» — пристраивать ее некуда. За пьянство Светлану выгнали из отделения для инвалидов и по этой же причине не принимают в геронтологический центр. Из-за обморожения у нее ампутированы пальцы ног, и она мало передвигается: даже чтобы сходить в туалет, ей нужна посторонняя помощь.

Иногда о Светлане заботится Ольга, другая обитательница палатки, с сильно опухшим лицом. Она тоже прошла через колонию, последний год живет на улице, выпивает и боится вернуться в семью. Ее родные не знают ни о ее судимости, ни о том, что после тюрьмы она занималась проституцией. Сейчас Ольга ночует в палатке и иногда звонит родителям сообщить, что у нее все хорошо: помощи не просит, потому что «не хочет позорить семью». На вопрос о том, много ли осужденных уходят в проституцию, говорит, что «лично знает 50—60 девушек». Чаще всего снимают квартиру на несколько человек, кому-то удается накопить деньги на отдельное жилье и найти постоянную работу. Другие не выдерживают и бросают — параллельно возникают новые трудности: алко- и наркозависимость, серьезные проблемы со здоровьем, в том числе ВИЧ-инфекции, сильный стресс.

Новосибирская женская колонияФото: Юрий Тутов/PhotoXpress

Ольга среди тех, кто не выдержал. Сейчас она перебивается тем, что находит в городе и чем делятся товарищи. Помогают и разные инициативы, вроде группы Фадеевой. По оценкам Анны, горячую еду в городе можно найти почти каждый день. Чаще всего бесплатные обеды устраивают церковные организации, они же предлагают места в приютах с религиозным уклоном, но не все готовы там оставаться. Именно поэтому, говорит Фадеева, для нее было важно создать «светскую альтернативу». Второй ее проект — это стационарная площадка, где люди могут помыться, постирать вещи, получить консультацию или провести время за настольными играми.

Раздав всю еду, мы с Аней копаемся в мешках с одеждой, собранной волонтерами, но штанов для Светланы нет. Она начинает тихо скулить, отворачивается и тут же засыпает. Оля вздыхает и смотрит на нас с надеждой: помогать Свете дальше она не сможет.

«Она охотнее пойдет в проституцию, чем коров доить»

40-летняя Елена хорошо представляет, что нужно осужденным после освобождения. Она провела в колонии семь лет, и после тюрьмы ее жизнь долго не складывалась: безработица, проституция, наркозависимость. Потом прошла курс реабилитации и сейчас ездит по женским колониям, рассказывая заключенным, что их ждет на свободе. Одна из последних лекций — финансовая грамотность, или как не попасть в кабалу микрокредитования.

Мечта Елены — открыть свой приют, где женщины, освободившиеся из колонии и не имеющие своего дома, смогут жить первые несколько месяцев в поисках ресурсов: заниматься хозяйством, привыкать к новому после заключения быту и общаться с психологом. Главное, чтобы их пребывание там было похоже на жизнь в обычном доме или квартире. Кураторы же будут помогать с документами, трудоустройством и учить женщин самостоятельности.

Учреждений такого типа в России практически нет. Помимо государственных центров адаптации есть частные, которые на конкурсной основе получают финансирование и выступают поставщиками социальных услуг. Но многие освободившиеся, с которыми удалось пообщаться, опасаются туда обращаться из-за правил проживания и мифов вокруг них: в некоторых центрах забирают документы и телефон, предлагают сложную неоплачиваемую работу, ограничивают контакты с внешним миром.

Женская исправительная колония № 6. Заключенные на построении во дворе колонииФото: Александр Романов/PhotoXpress

С одной стороны, мало кто вообще задумывается о необходимости отдельных центров для женщин, с другой — палки в колеса вставляет и власть. Елена вспоминает, как однажды просила администрацию одного из российских городов передать под приют пустующее уже несколько лет здание бывшего детского сада, но ей отказали: «Меня в отдел по безопасности отправляют и там открытым текстом говорят: “Нам рассадник зэчек здесь не нужен, давайте их куда-нибудь в деревню”. А что там, в деревне? Коровы? Трудотерапия? А ей же ребенка нужно куда-то забирать из приемной семьи, в садик его определять. Да она охотнее пойдет в проституцию, чем коров доить!»

По ее словам, из-за такого отношения многие и находят себя на улице. «Если женщина освободилась, у нее утрачены навыки обучения, никого нет, устроиться некуда, и она понимает, что более-менее хорошо выглядит, такая пойдет, — продолжает Елена. — Или другая ситуация: у женщины ребенок в приюте, она хочет его забрать и думает: “Вот я немножко поработаю, только немножко, я оденусь, прикинусь, смогу куда-то в общество выйти — и завяжу с этим”. К сожалению, мало кому удается завязать, потому что это же деньги».

Сценарии после освобождения

В рамках исследования адаптации осужденных в России я изучала биографии женщин, проживающих в девяти регионах и отобранных по нескольким показателям: тюремный срок, возраст, уголовная статья, также семейная и экономическая ситуация. После освобождения их жизнь, как правило, идет по одному из трех сценариев.

Прохладненский район, поселок Советский. Женская исправительная колония № 4 УФСИН по Кабардино-БалкарииФото: Юрий Тутов/PhotoXpress

Первый — условно «нестабильный», сопряжен с относительными рисками и характерен для женщин с небольшим уровнем автономии и поддержки. Опасаясь стигматизации и пытаясь скрыть факт судимости, осужденные чаще всего устраиваются на малоквалифицированную работу или вынуждены переходить с места на место, так и не найдя постоянную занятость. Они замкнуты и с трудом заводят новые знакомства. Если им помогают близкие и друзья (например, с трудоустройством), они гораздо быстрее адаптируются и возвращаются к обычной жизни. Но в случае кризисной ситуации (потери работы, проблем со здоровьем или семейного конфликта) они легко могут снова оказаться в зоне риска.


Вторая группа — женщины, которым удалось перевести свой тюремный опыт в полезные для окружающих навыки: адвокатура, правозащитная и общественная деятельность, искусство. В этом случае они больше не воспринимают его как препятствие, не скрывают факта судимости и готовы оказывать поддержку людям, оказавшимся в схожей ситуации, за счет чего чувствуют себя самодостаточными и нужными.

Третья группа — женщины, не имеющие на момент освобождения никаких ресурсов и/или полностью разорвавшие отношения с семьей. Без поддержки социальных служб они легко оказываются на улице, вынужденно уходят в секс-работу и часто возвращаются в места лишения свободы.



Страх перед освобождением и желание вернуться в повседневность тюремной жизни возникает не только у осужденных в России. В отчете Women integration and prison, написанном по результатам исследования освободившихся из тюрем женщин в шести странах ЕС, говорится о схожих проблемах. Основные причины такого состояния — социальная и экономическая неустроенность, отсутствие перспектив и безработица, недоверие к государственным институтам. Но дело не только в этом.

Социолог Серж Погам уже 20 лет исследует феномен социальной дисквалификации и вывел теорию привязанности. Согласно ей, чтобы чувствовать себя самодостаточным, человек нуждается в разных социальных связях: семейных, дружественных, в профессиональном сообществе, а также на более широком уровне — через солидарность с жителями своего региона и страны. Чем сильнее эти связи нарушены, тем больше социальная изоляция и ниже качество жизни. Именно в этой ситуации часто оказываются осужденные.

На другую проблему обращает внимание социолог Колин Карди, которая исследует восприятие женского насилия в обществе. В своих работах она показывает, что по отношению к женщинам существуют гораздо более завышенные требования, чем к мужчинам из-за того, что они воспринимаются не как возможный источник насилия, а скорее как жертвы. Это порождает двойное нарушение нормы: с одной стороны, женщина, совершая преступление, преступает норму закона, с другой — норму общества. В России, где материнство, удачный брак и забота о семье до сих пор считаются основными инструментами для самореализации, тюремное заключение становится серьезным испытанием.

Универсальных успешных практик адаптации, однако, не выработано нигде: отдельные эксперименты в тех или иных странах могут быть удачными или менее удачными в зависимости от контекста — и в том числе от пенитенциарной системы. Именно поэтому почти во всех странах ЕС женщин в местах лишения свободы с каждым годом становится все меньше — приоритет в случае не тяжких преступлений отдается другим формам наказания.


Текст: Татьяна Дворникова

Источник: Такие дела



Готов действовать >>