Ведущего аналитика московского ФСИН Анну Каретникову уволили со скандалом: пришлось уехать

 «Система хочет быть закрытой, ей не нужны внешние люди»

Тюремному ангелу — так называют заключенные уникальную сотрудницу Федеральной службы исполнения наказаний, ведущего аналитика Московского управления ФСИН Анну Каретникову — обрезали крылья. Анну отстранили от работы. Претензии, которые были выдвинуты в ее адрес: раздает очки и тетради заключенным в СИЗО, слишком много общается с арестантами и их родственниками, ведет свой блог. 

АННА КАРЕТНИКОВА ЗА РАБОТОЙ
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА

В свое время, когда Анну принимали на работу во ФСИН, все это, наоборот, приветствовалась. И вообще тогда ведомство надеялось этим жестом (ведь случилось неслыханное — правозащитника, который проверял тюрьму много лет в качестве члена ОНК, взяли в штат) показать ФСИН «с человеческим лицом». Но задачи меняются, и, похоже, пенитенциарной системе стало не страшно потерять лицо.

Московские заключенные осиротели. Анна была единственным правозащитником (пусть и в погонах), который ежедневно посещал СИЗО и принимал жалобы.

Сразу оговорюсь: знаю Анну много лет, и в свое время мы были в одном составе ОНК, вместе проверяли СИЗО и ИВС. Это были непростые проверки. Если идешь с Каретниковой, то знай — раньше, чем через 6-8 часов, не освободишься. Она внимательно, въедливо вслушивалась-всматривалась во все. А я, наблюдая за ней, училась. Вот для примера несколько зарисовок с наших с ней первых проверок:

«Почему мы в этой камере провели столько времени? Заключенные же говорят, что у них все хорошо», — спрашивала я. «Совсем не хорошо там, — отвечала Анна. — Видела в углу паренька? Его явно прессуют. А мы ему особое внимание уделили и сказали ему, что придем еще. После этого сокамерники побоятся его бить».

- Анна, думаешь, этого заключенного избили? Он говорит, что сам упал.

- Травмы носят такой характер, что их нельзя получить после падения.

- А почему мы попросили перевести того заключенного в другую камеру? 

- Потому что было понятно, что иначе его самого переведут в низкий социальный статус.

- Потому что было понятно, что иначе его самого переведут в низкий социальный статус.

Даже в самой молчаливой камере Каретникова умела расположить к себе арестантов, и они начинали рассказывать обо всем, что их тревожило. Благодаря ей заключенные стали в принципе доверять правозащитникам. А когда она надела форму, то, возможно, впервые стали доверять и сотрудникам ФСИН. И наконец, Анна Каретникова примирила правозащитников и тюремщиков, показав своим примером, что задачи у них должны быть одни — помогать тем, кто попал за решетку.

— Анна, как ты вообще попала в тюрьму?

— В тот момент создавались общественно-наблюдательные комиссии. Тогда никто толком не знал, что это такое. Нужны были добровольцы, которые готовы пойти в это новое и неизведанное. А поскольку я особо не умею отказывать, то согласилась, чтобы моя кандидатура была выдвинута.

— До этого, насколько я знаю, у тебя был опыт работы следователем?

— Нет, я следователем не работала, только практиковалась. У меня образование юридическое (закончила юрфак по курсу криминалистики). По профессии практически не работала, потому мне сразу было понятно, что, к сожалению, в текущем моменте нет места особому идеализму, а я была идеалисткой.

— Почему «была»? Сейчас уже нет?

— Сейчас я тоже идеалистка… Но нет, в текущих условиях, наверное, не может быть идеалистов.

К деятельности в ОНК я отнеслась с самого начала очень серьезно, потому что, видимо, это оказалось созвучно моим устремлениям и чем-то соответствующим обоим моим образованиям (юридическому и литературному). Я могла помогать людям и могла об этом писать. Это был важный опыт.

— Второй опыт — работа во ФСИН. Сейчас не жалеешь, что все последние годы была не правозащитником, а сотрудником?

— Нет, ни в коем случае. Наоборот, я благодарна своему руководству, что оно дало мне возможность столько времени продолжать работу по помощи следственно арестованным, осужденным. Совершенно не жалею, это тоже бесценный опыт, который я получила, работая в системе.

— Какие-то открытия для себя сделала, когда работала уже в системе? Чего сама не ожидала?

— Сложный вопрос… Я узнала, как функционирует система, я лучше стала понимать ее беды и огрехи, пыталась вносить какие-то коррективы в ее работу. Стала лучше понимать и психологию сотрудников, почему они такие, а не другие в каких-то ситуациях, что можно исправить и улучшить для них.

Если раньше я видела происходящее либо глазами наблюдателя, либо глазами подопечных (в силу эмпатии ассоциируя себя с ними), то работая в управлении, я могла ассоциировать себя и с сотрудниками. 

— Многое удалось?

— В частных конкретных ситуациях, в помощи людям удавалось многое до самого последнего момента. 

В глобальном плане мне кажется, что в последнее время происходит большой откат назад от всего, чего нам удалось добиться. Я чувствую его, и мне от этого очень тяжело. Это связано и с изменением того вектора, который ФСИН видит для себя основополагающим. 

Мы удаляемся от той политики гласности и открытости, которую декларировала ФСИН, когда я пошла туда на работу. Идем в сторону максимальной закрытости и демонстрации всяких «потемкинских деревень». Я боюсь, мы в целом удаляемся в последнее время от милосердия, о котором мечтали. Отчасти это связано с общей ситуацией — с проблемами снабжения вещами, обеспечения лекарствами, низкой зарплатой.  

— Мне показалась, что в какой-то момент ты была между двух огней. Либералы тебя считали чуть ли не предателем, критиковали за то, что ты стала частью системы. А сотрудники относились к тебе настороженно, видели в тебе едва ли не врага. «Свой среди чужих, чужой среди своих». 

— Не соглашусь. Не все либералы на меня ополчились, хоть и многие. И сотрудники в последнее время никакого во мне врага не видели, тем более что я пыталась решать и их проблемы. Но то, что для системы ФСИН я оставалась инородным элементом, это однозначно. 

— С чем это связано?

— С изменением политики ФСИН, о которой я говорила. То есть стало неприемлемо любое освещение происходящего в наших стенах, включая позитивное. Я писала в основном именно позитивное. Но без тени нет света. И я не могу написать, что СИЗО №4 такой же прекрасный, как, скажем, СИЗО №5. Любые публикации воспринимались в штыки. Откуда это идет? Разумеется, сверху, потому что система вертикальная.

С ЕВОЙ МЕРКАЧЕВОЙ ВО ВРЕМЯ ПРОВЕРКИ СИЗО
ФОТО: ЕВА МЕРКАЧЕВА

— Знаю, что еще полгода назад в московских СИЗО запретили твою книгу «Маршрут» о твоей деятельности в бытность в ОНК. Более того, видела даже соответствующий документ, который разослали по изоляторам.  

— Да, они ее запретили, изъяли из библиотек, изымали из камер. Естественно, вызвали противоположный эффект: заключенные ее стали прятать от глаз сотрудников и при этом больше ценить и распространять.

— Какие еще к тебе были претензии? 

— Меня из раза в раз стали вызывать в отдел собственной безопасности (я уже испугалась, что буду там бывать чаще, чем на работе). Вопросы задавались по двум направлениям. Первое — это как раз ведение блога, охватывается ли это моей должностной инструкцией. А второе посвящено тому, что я приносила в СИЗО разные вещи для раздачи заключенным. Речь шла об очках, тетрадках, ручках и почему-то нитках. Вот эти четыре предмета.

Меня и раньше предупреждали сотрудники, что от них требуют, чтобы они докладывали — что, кому и при каких обстоятельствах я давала. К их чести, они, наоборот, пытались отвести от меня беду: «Раз такое дело, давай мы будем досматривать и сами отдавать подследственным то, что ты приносишь». 

Но, видимо, были и доносчики. Когда меня допрашивали в ОСБ, то называли конкретные даты и места: «У нас есть подтвержденные факты, что ты давала очки такому-то заключенному в таком-то СИЗО».  

— Почему именно очки их больше всего заботили?

— Не только очки. При этом, согласно Правилам внутреннего распорядка, обязанность выдавать бумагу и ручки для написания заявлений, а также нитки лежит на администрации. Но у нас в большинстве случаев ничего такого в СИЗО просто нет. На это не выделяются средства. В первую очередь я пыталась сделать так, чтобы мы (сотрудники) соблюдали законные требования в этой части и давали то, что людям положено. То есть я пыталась устранить нарушение со стороны администраций СИЗО. 

— Может быть, не нравились твои аналитические записки, которые ты писала по итогам проверок?

— Я не уверена, что эти записки попадали в центральный аппарат ФСИН. Они писались на имя моего непосредственного руководителя в московском управлении. Но, естественно, если я писала в блоге, что у нас чего-то нет, то это действовало вызывающе, как красная тряпка на быка. Потому что мы все обязаны говорить, что у нас все хорошо, жалоб нет, всего достаточно. А страдают от такого подхода заключенные. 

— ОНК обращает внимание на это?  

— К сожалению, новый состав ОНК не проявил себя. Часто арестанты жаловались, что к ним не приходят никакие члены ОНК, и им не к кому, кроме меня, обратиться. Они очень расстраивались, когда узнавали, что умер Бабушкин Андрей Владимирович, очень переживали, что ты больше входишь в состав ОНК. 

Приведу пример. У нас самый сложный СИЗО №4, наиболее переполненный. Там в каждой камере множество проблем. И воистину удивительно, что в журнале посещения ОНК этого изолятора, как правило, члены ОНК писали, что жалоб и заявлений не поступало. 

— Как ты поняла, что против тебя возможно уголовное преследование?

— Мне об этом было сказано сотрудниками Управления. Они сказали, что мною недовольны в «высших сферах», что предстоит много вопросов со стороны ОСБ, прокуратуры. И уже на следующий день мне задавали в ОСБ вопросы, которые показали, что в моих действиях пытались найти превышение должностных полномочий. 

На другой день меня отстранили от работы и просто не пустили в следственный изолятор №1. Я задала вопрос своему начальнику, он что-то невнятное ответил. Но я в тот момент поняла, что вряд ли он что-то может решить, поскольку недоволен мной не он, а эти самые «высшие эшелоны».  

Я до сих под сильным впечатлением от ареста доктора больницы «Матросской Тишины» Кравченко, которого совершенно точно не за что было сажать.

— Хорошая новость — против него сняли обвинения во взятке. Выходит, справедливость возможна. 

— Но у него осталась статья за превышение должностных полномочий. Думаю, это вменили бы и мне. Потому я уехала на вокзал, села на ближайший поезд и покинула Москву. 

— Неужели ты боишься тюрьмы, в которой провела больше времени, чем любой заключенный? 

— Не боюсь. Но, поскольку сейчас там и так много людей, то мое пребывание в роли заключенных лишь увеличит нагрузку на сотрудников. Впрочем, наверное, меня бы посадили в «Лефортово», опасаясь, что сотрудники других СИЗО из симпатии ко мне меня бы не посадили. У нас не любят же сажать сотрудниц в те места, где они работали, чтобы не пересекались с бывшими коллегами.

— Чем ты сейчас будешь заниматься?

— Честно говоря, совершенно пока не представляю, потому что я все еще живу тюрьмой, мне она снится. В голове недоделанные дела, которые были. Пока что я еще в этой тюрьме, она меня не отпустила, и не знаю, когда отпустит. И особенно тяжело, что со всеми угрозами пришлось уехать из страны, чего я не собиралась делать. Если бы не отстранили, я бы продолжала работать до последнего, вплоть до посадки в тюрьму. 

— Ты сказала про недоделанное дело?

— Ну, например, одного парня (я его нашла перед отъездом) швыряли из камеры в камеру, что-то хотели от него. Но вроде начальник СИЗО обещал все вопросы решить и разобраться, кто там денежки опять вымогает. 

Еще не окончена история с Курбатовым из хозотряда СИЗО №7. Про которого в одном популярном телеграм-канале написали, что он детдомовец и что умер, потому что якобы богатые арестанты его использовали как своего раба. Мутная история. Про этот телеграм-канал я не знала, но почему-то в ОСБ решили, что я «слила» информацию.

— Какую? Он ведь в итоге оказался не сиротой, и вообще он живой, я узнавала. 

— Вот именно. Мне звонят папа, мама, сестра «сироты». Они мечтают, чтобы если будет минимальная возможность, он остался бы в своем 7-м отряде и оттуда потом бы подал прошение об УДО (у него сроки подошли).

— Если сейчас будут говорить, что ты предательница, что бы ты этим людям ответила?

— Я не стала бы отвечать. Зачем? А предала-то я что? Кого? Предала систему? Нет, я подала заявление на увольнение в тот момент, когда система сама решила от меня избавиться.

Предала ли я заключенных? Вроде нет, потому что меня отстранили от работы, и я не верю, что меня бы вернули. Все-таки это тенденция, вектор. Система хочет быть закрытой, ей не нужны внешние люди, и об этом говорит разгром ОНК. А я просто стала следующей.

Я надеюсь, что мой опыт и мои знания смогут принести какую-то пользу хотя бы в будущем. Я верю, что рано или поздно открытость станет снова приемлема во ФСИН будущего и мы опять потопаем в сторону Эры Милосердия.

Автор: Ева Михайловна Меркачёва 

Источник: МК

Шёл 2017...

***

Моя книга в электронном виде, для всех, кому интересно прочитать! И пара слов о презентации.

Теперь мою книгу "Маршрут" можно целиком прочитать здесь! >>

«Маршрут… — это создаваемый до начала посещения список камер (и вообще любых объектов, включая библиотеку, храм, склады, интернет-магазин, бухгалтерию, сборное помещение, душевые и пищеблок), которые запланировано посетить. Он выстраивается из поступивших в адрес членов ОНК обращений разных заключенных и их родственников. Затем он, разумеется, видоизменяется на ходу. От криков, зова из камер, от внимательного изучения журналов регистрации заявлений, от совершенно непонятных сопровождающему офицеру внешних веяний, нам опытом и интуицией подсказываемых признаков он видоизменяется. Этого никто не мог понять: мы заходили именно туда, где были нужны, где нас ждали, сами не зная об этом».

И я буду так признательна за ваши отзывы!

А мы были тут, где на фотках, я так рада, что были там и говорили мне добрые слова бывшие арестанты, благотворители, родственники следственно арестованных, коллеги по бывшим и нынешнему созывам ОНК, адвокаты! Они говорили: мы видим тебя каждый день... как ты забегаешь в бюро передач... проходишь КПП... стоишь со всеми в очереди... бредешь со своей сумкой по этажам... Ты не одна на маршруте, ты всегда под прицелом глаз. А еще мы видим, как все изменилось, благодаря вам. Здесь, в Москве. Оно меняется, ты можешь не верить, но оно меняется...

Ева Меркачева: Анна Каретникова написала книгу «Маршрут», читать которую всем членам ОНК надо обязательно (честное слова, будь моя воля я бы даже без этого мандаты им не выдавала). Все истории, что она описывает, знаю, помню, для меня они живые. С тех самым времён, когда я впервые прошлась с Аней по маршруту и увидела скрытый за решеткой мир, прошло почти 5 лет. Чего только не было... Помню, как мы с ней бродили по коридорам Бутырки шесть часов подряд и у меня закончилась общая тетрадь (не вместила все жалобы!). Помню, как в СИЗО 6 мы нашли душную камеру, где замуровали женщин с открытой формой туберкулеза (к ним боялись приближаться сотрудники, потому никто их не выводил даже на прогулки). Помню... В общем Анна была и есть лучшей среди нас. Она многому нас научила и многое изменила в тюрьме. Сейчас она выполняет новую миссию - Единственный, уникальный в истории случай, когда правозащитник стал сотрудником ФСИН! И с ее приходом туда мне кажется тюремщики стали добрее, человечнее, и они уже не воспринимают нас как врагов. Это невероятно!)) Анна, ты наше чудо, ты Надежда многих и многих на спасение и справедливость! Береги себя и спасибо за книгу!

Когершин Сагиева: У правозащитника Анна Каретникова вышла книга о тюрьмах Москвы - люкс и заморозка, и ещё много всего... «В Москве все-таки не пытают», - оптимистично заявила Аня на презентации.

Сергей Давидис: В Мемориале сегодня прошла презентация книги правозащитницы Анна Каретникова «Маршрут».

Книга об опыте работы Ани в ОНК Москвы первых двух созывов, в течение 8 лет. Я субъективен, но на мой взгляд, Анна - лучший член ОНК, а то, что она посвятила этой работе (практически ежедневным посещениям СИЗО!) больше сил и времени, чем кто бы то ни было, - и вовсе объективный факт. Глядя в течение многих лет на работу Ани в ОНК (а она, напоминаю, не оплачивается), я благодарил Бога ( ну, или общественную палату) за то, что когда я вместе с Аней подавал заявление в первый состав ОНК Москвы, меня туда не взяли. Я бы так не смог, а работать там кое-как, имея перед глазами такой пример, тоже нельзя.

На презентации выступили бывшие и нынешние члены ОНК, бывший узник "Болотного дела" Дмитрий Ишевский, родные бывших и нынешних заключенных.

Я пока не прочитал книгу, но она доступна не только в бумажном виде, но и в электронном.  Обязательно прочитаю и поделюсь впечатлением, а впечатления тех, кто успел прочесть, самые восторженные. Хотя художественным уровнем и документальной точностью достоинства книги, по словам прочитавших, не ограничиваются. Как говорили на презентации разбирающиеся в вопросе люди, книга "Маршрут" должна была бы стать обязательной к прочтению всеми членами ОНК и даже удостоверения им следовало бы выдавать, удостоверившись в ее прочтении.

Елена Абдулаева: Я так долго ждала выхода этой книги. Анна Каретникова " Маршрут" .Теперь у меня есть возможность прочесть её. Это как возвращение на маршрут.Снова пройти по коридорам и камерам. Вспомнить всех тех кто был рядом. Вспомнить всех кто ждал тебя на маршруте. Ведь маршрут это не просто схема движения. Это чьи то жизни, здоровье, горести и радости. На маршруте встречается много препятствий и неожиданностей. Но это твой маршрут и по нему надо идти. Свернуть? Значит проиграть. И мы идём. Все те кто действительно выбрал этот маршрут. Каждый проходит его по своему, Аня, Зоя, Ева, Лидия Борисовна, Сергей Сорокин, Ася, Зульфия Саркисян, Родственники и заключенные, сотрудники и администрация, простые люди и не очень) . Мы идём. И наш маршрут возможно не всем понятен. Но он обозначен. Спасибо Ане за колоссальную работу по проложению маршрута, за то, что она всегда на маршруте. И всем вам , тем кто помогает ей пройти его!

Сергей Сорокин: Сергей Сорокин Герои "Эры ОНК", как назвал эти годы Дима Борко, а стремились мы всегда, посещая изоляторы, к "Эре милосердия".

Спасибо! 

Автор: Анна Каретникова 

Прочитать ещё 👇

👉 Составлен рейтинг карцеров и баланды: путеводитель по московским СИЗО от Евы Меркачевой >>

👉 ФСИН - визит >>

👉 Божий человек: скончался правозащитник Андрей Бабушкин >>

👉 «СИЗО — не детский санаторий» >>

Интересно? Тогда поддержи лайком, репостом или комментарием.

Также вы можете поддержать материально развитие нашего проекта >>